Мой кумир - Че Гевара

Мой кумир – герой кубинской революции Эрнесто Че Гевара. Он отдал жизнь за свободу и равноправие.
Эрнесто Гевара де ла Серна родился 14 июня 1928 года в Аргентине. В ранние годы у него обнаружилась астма. Еще в школе он заинтересовался политикой – ведь в это время в Латинской Америке в эти годы шли очень важные реформы и преобразования.
Окончив школу, Гевара поступил на медицинский факультет института Буэнос-Айреса. Он хотел, став врачом, уехать лечить прокаженных в специальную колонию. Однако его мечте не суждено было сбыться. Его все больше затягивала политика. Он понял, что без радикальных мер невозможно улучшить жизнь граждан. Уехав из Аргентине, он побывал в Боливии и Гватемале, но после того как полиция Гватемалы чуть не арестовала за революционную деятельность, Че переехал в Мексику. Там и произошло знакомство, определившее его судьбу.
Гевара познакомился с кубинским адвокатом. Фиделем Кастро, который в то время готовил военный переворот на своей родине. Ядро организации составляли участники штурма казарм Монкада . Доктор Гевара присоединился к этому рискованному предприятию. Этот переворот был чистым безумием – нескольким десяткам партизан противостояла многотысячная кубинская армия.
И вот, 25 ноября 1956 года, на яхте «Granma» («Бабуля»), партизаны отправились на встречу судьбе. Во время плавания Че Гевара страшно страдал от астмы. Однажды, во время приступа Эрнесто лежал на полу, глаза его закатились, и один из товарищей сообщил, что, кажется, «доктор отдал Богу душу». Фидель приказал опустить мертвое тело за борт. Только чудо спасло Эрнесто – его товарищи отвлеклись на внезапно обнаруженную течь и не выполнили явно преждевременный приказ Кастро.
Через неделю они достигли берега Кубы. Диктатор Батиста направил огромные силы для уничтожения повстанцев. Но Кастро разделил партизан на группы по 2-3 человека. Как вспоминал потом Че Гевара, путь, по которому они должны были идти к точке сбора, был настоящим адом. Это было мангровые болота; люди должны были брести по шею в воде. До места встречи добрались только два десятка солдат – из восьмидесяти двух.
У Батисты было тысячное преимущество, но на стороне повстанцев был весь народ. Войска Батисты стали отступать. Че со своим отрядом с боем взял Санта-Клару, а потом и Гавану, столицу страны. Война была выиграна. Батиста бежал. Че Гевара получил высокий пост в новом революционном правительстве. Но высокие должности его не изменили – он оставался верен своей идее освобождения народов Латинской Америки от влияния США.
А 14 марта 1965 года Че Гевара вообще исчез с политической сцены. Никто не знал, где он. Пресса терялась в догадках. А тем временем доктор Че был с карабином в руках в Конго,помогая сторонникам Лумумбы.
В ноябре 1967 года он с отрядом добровольцев высадился в Боливии. Целью отряда было свержение действующего проамериканского правительства страны.
Одиннадцать месяцев длилась последняя военная кампания его жизни. Его отряд разделился на две группы, одна из которых попала в засаду. За все время к оставшейся группе практически никто не присоединился – местное население не поддерживало повстанцев. Правительственные войска окружили группу, произошел бой. В отряде Че Гевары было 37 человек, у правительственных войск – более 200 рейнджеров; и несмотря на численное преимущество боливийские солдаты понесли большие потери. Раненый Че Гевара был схвачен.На следующий день Эрнесто Гевара де ла Серна был расстрелян в холле школы деревни Ла - Игера.
Все одиннадцать месяцев Че вел дневник. Это поразительный документ, фрагмент которого я приведу ниже.
Подобед Илья
24.12.2007.

СТРАНИЦЫ БОЛИВИЙСКОГО ДНЕВНИКА Э. ЧЕ ГЕВАРЫ
30 ноября 1966 г. «Всё получилось довольно хорошо; прибыл я без осложнений, половина людей уже на месте... Перспективы в этом отдалённом от всех центров районе, где, судя по всему, мы практически сможем оставаться столько времени, сколько сочтём необходимым, представляются хорошими. Наши планы: дождаться прибытия остальных, довести число боливийцев по крайней мере до 20 и приступить к действиям...»
12 декабря 1966 г. «Говорил со своей группой, «прочитав проповедь» о сущности вооружённой борьбы. Особо подчеркнул необходимость единоначалия и дисциплины...»
31 января 1967 г. «Теперь начинается партизанский этап в буквальном смысле слова, и мы испытаем бойцов. Время покажет, чего они стоят и какова перспектива боливийской революции.
Из всего, о чём мы заранее думали, наиболее медленно идёт процесс присоединения к нам боливийских бойцов...»
23 февраля. «Кошмарный день для меня... В двенадцать часов, под солнцем, которое, казалось, плавило камни, мы тронулись в путь. Скоро мне показалось, что я теряю сознание. Это было, когда мы проходили перевал. С этого момента я уже шёл на одном энтузиазме...»
28 февраля. «Хотя я не знаю, как обстоят дела в лагере, всё идёт более или менее хорошо, с неизбежными в подобных случаях исключениями...
Марш проходит вполне прилично, но омрачён инцидентом, стоившим жизни Бенжамину. Народ пока ещё слаб, и не все боливийцы выдержат. Последние голодные дни показали резкое ослабление энтузиазма и даже падение его».
4 марта. «Моральный дух у людей низок, а физическое состояние их ухудшается со дня на день. У меня на ногах отёки». 20 марта, возвращение в базовый лагерь. «Здесь царит совершенно пораженческая атмосфера... От всего этого—ощущение ужасного хаоса. Они совершенно не знают, что надо делать». 31 марта. «Сейчас проходит этап консолидации и самоочишения партизанского отряда, которое проводится беспощадно. Состав отряда растёт медленно за счёт некоторых бойцов, прибывших с Кубы, которые выглядят неплохо, и за счёт людей Гевары (М. Гевара — один из лидеров боливийских шахтёров)), моральный уровень которых очень низок (два дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший всё, что знал, три труса, два слабака). Сейчас начался этап борьбы, характерный точно нанесённым нами ударом, вызвавшим сенсацию, но сопровождавшийся и до, и после грубыми ошибками... Начался этап контрнаступления противника...
Ясно, что нам придётся сниматься с места раньше, нежели я рассчитывал, и уйти отсюда, оставив группу, над которой будет постоянно нависать угроза. Кроме того, возможно, ешё четыре человека предадут. Положение не очень хорошее».
12 апреля. «В полседьмого утра собрал всех бойцов (кроме четвёрки подонков), чтобы почтить память Рубио и подчеркнуть, что первая пролитая кровь — кубинская кровь. Это необходимо было сделать, так как среди бойцов авангарда прослеживается тенденция пренебрежительно относиться к кубинцам. Это проявилось вчера, когда Камба заявил, что он всё меньше доверяет кубинцам...»
17 апреля. «Из всех крестьян, которых мы встречали, лишь один — Симон — согласился помочь нам, но и он был явно испуган...»
30 апреля, «...после опубликования в Гаване моей статьи едва ли у кого есть сомнения, что я нахожусь здесь... Дела идут более или менее нормально...»
14 июня. «Мне исполнилось 39 лет, годы неизбежно бегут, невольно задумаешься над своим партизанским будущим. Но пока я в форме...»
19 июня. «За жителями нужно охотиться, чтобы поговорить с ними, они точно зверьки...»
30 июня. «... крестьяне по-прежнему не присоединяются к нам. Создаётся порочный круг: чтобы набрать новых людей, нам надо постоянно действовать в более населённом районе, а для этого нам нужно больше людей...
Армия с военной точки зрения действует малоэффективно, однако она ведёт работу среди крестьян, которую мы не можем недооценивать...»
31 июля. «Наиболее важные особенности месяца таковы. 1) Продолжающееся полное отсутствие контактов. 2) Крестьяне по-прежнему не вступают в отряд, хотя имеются некоторые ободряющие признаки; наши старые знакомые среди крестьян принимали нас хорошо. 3) Легенда о партизанах распространяется по континенту...
Наиболее важные задачи: восстановить контакты, набрать новых добровольцев, достать медикаменты».
7 августа. «Сегодня исполняется девять месяцев со дня образования партизанского отряда. Из шести первых партизан двое — мертвы, двое — ранены, один — исчез, а я с астмой, от которой не знаю как избавиться».
14 августа. «Чёрный день... ночью из последних известий узнали, что армия обнаружила тайник... Теперь я осуждён страдать от астмы неопределённое время. Радио сообщает также, что найдены различные документы и фотографии. Нам нанесён самый сильный удар. Кто-то нас предал. Кто? Пока это неизвестно».
30 августа. «Положение становилось невыносимым. Люди падали в обморок. Мигель и Ларио пили мочу, то же делал и Чино, с печальными последствиями — расстройством желудка и судорогами. Убрано, Бенигно и Хулио спустились на дно ущелья и там нашли воду...»
31 августа. «Это был, безусловно, самый тяжёлый месяц, который мы пережили с того момента, как начали вооружённые действия... Мы переживаем момент упадка нашего боевого духа. Легенда о партизанах также тускнеет...»
30 сентября. «Месяц этот напоминает по своим чертам предыдущий, но сейчас армия явно показывает большую эффективность в своих действиях... Моральный дух большинства оставшихся у меня людей довольно высок... Крестьянская масса ни в чём... не помогает, крестьяне становятся предателями...
Наиболее важная задача — уйти отсюда и искать более благоприятные зоны. Кроме того, надо наладить контакты, хоть весь наш аппарат в Ла-Пасе (главный город Боливии. — Прим. рел.) разрушен, и там нам также нанесли тяжёлые удары».
7 октября. «Одиннадцать месяцев со дня нашего появления в Ньянкауасу исполнилось без всяких осложнений, почти идиллически. Всё было тихо до полпервого, когда у ущелья, в котором мы разбили свой лагерь, появилась старуха, пасшая своих коз... Она ничего внятного о солдатах не сказала, отвечая на все наши вопросы, что ни о чём не знает, что она давно уже в этих местах не появлялась... Старухе дали 50 песо и сказали, чтобы она никому ни слова о нас не говорила. Но мы мало надеемся на то, что она сдержит свое обещание...
Армия передала странное сообщение о том, что в Серрано расположились 250 солдат, преграждающих путь окружённым 37 партизанам, и что мы находимся между реками Асеро и Оро...»
На этой записи, которая была сделана между 2 и 4 часами утра 8 октября, обрывается боливийский дневник Че Гевары.